Описанное ниже происшествие очень напоминает фильм «Резня» Поланского. Разница лишь в том, что персонажи не вымышлены, и все это действительно происходит в наших Тель Авивских реалиях.
Первоклашки на переменках играют в нинджаго, блейблейд, бен-тена, пауренжерс и бакуганы. Вдаваться в правила бесполезно – все это выглядит, как большая детская куча-мала или большой тесный круг, где посередине крутится какой-то шарик или волчок. С одной стороны – вроде хорошо, подвижные игры, с другой – даже несмотря на расставленных по всей школе дежурных, кончается иногда тумаками или падениями. Дети – есть дети, скажете вы? Я тоже так думаю. Но вот не все со мной согласятся. Синяки были гордо названы «Случаями насилия в классе», вся школа немедленно принялась это обсуждать, педагогические силы учителей и директрисы были мобилизованы на анти-насильственную пропаганду и беседы по душам. Опять же – не лишнее, на мой взгляд, никогда не помешает. Но некоторым и этого показалось мало.
Итак, одним прекрасным вечером, я получаю мэйл следующего содержания (мои комментарии в скобках).
«Мы, группа родителей класса собрались сегодня в кафе (ух тыш!), чтобы обсудить неприятную обстановку в классе. Нами были оговорены следующие пункты:
- В связи с участившимися случаями насилия в классе, мы выдвигаем вопрос о некомпетентности классной руководительницы (опа!).
- Так же мы выражаем сомнения в компетентности других учителей и в их методах работы (да ладно!!)
- Работа коллектива продленки так же вызывает в нас неудовлетворение (а эти-то причем?)
Все вышеперечисленное сподвигло нас на то, чтобы пойти в понедельник у директрисе и просить смены персонала, представляя наш класс.
Подписи: такие-то такие-то.»
Тут надо оговориться, что школа наша, хоть и хорошая, но никакая не частная, а обычная муниципальная. Особых иллюзий она во мне изначально не вызывала, и то, что мой шестилетний ребенок, проучившись там пару месяцев, научился читать и писать на иврите, решать задачки по математике и прилежно делать домашние задания – было для меня большой радостью и сняло множество опасений по поводу израильского образования как такового (по крайней мере на данном этапе). Общая обстановка в классе, если отключиться от несогласованности родителей, тоже не выглядела проблемной, наоборот, дети быстро сдружились и не стали разбиваться на группки по различным показателям. А главное, что ребенок идет в школу С УДОВОЛЬСТВИЕМ и учителей своих очень любит.
Получив вдруг такое категоричное письмо, я, недолго думая, отправила ответный мэйл всем родителям. Смысл его был таков: что бы вы там не решили у себя в кафе – не забывайте, что это ваше личное мнение, которое не соответствует мнению большинства родителей, в частности меня. Случаи насилия в классе – это отдельная тема, которую, я надеюсь, уже решает дирекция школы, а вот ваши сомнения в некомпетентности учителей только накаляют обстановку и выражают неуважение к персоналу.
Нажав на «сенд», я тревожно откинулась на спинку стула и стала ждать реакции. Она не заставила себя долго ждать, уже через несколько минут, я получила несколько одобрительных мэйлов от солидарных со мной мамаш, и они предложили тоже пойти к директрисе в понедельник, чтобы представить оппозицию гневно настроенным товарищам. Хехей! Войнушка начинается!
В назначенный день, отведя детей в класс, мы с Женькой (моей подругой из родительниц, которую я предварительно агитировала на правое дело), направились на место встречи. Там нас уже ждали несколько мамаш, с которыми я переписывалась – и все как одна были восточного вида, т. е. весьма и весьма специфический контингент. «Это неспроста», – подумала я, но отбросила подозрительные мысли. Всем скопом мы подошли к кабинету директрисы, где уже заняла позиции противоположная сторона – и конечно, это были сплошь ашкеназы (выходцы из Европы) со скорбными лицами.
Только тут я с ужасом поняла, во что мы ввязались: то был Вечный Израильский Спор между ашкеназами и сефардами, к которому мы никакого отношения не имеем, по причине своего отсутствия в стране – в то время, когда этот спор зарождался. Чью бы там сторону мы не принимали, наше мнение мало кого волнует. Стоило мне подумать о том, как стремно все вышло, как они все начали друг на друга орать, переходя на личности: восточные тетки возмущались снобством ашкеназов, ашкеназы обвиняли сефардов в низких стандартах и находили своему снобству разные оправдания. Длилось это уже более пятнадцати минут, придти к какому-то решению не представлялось возможным, т. к. спор вечный, люди разные, а орут они громко и слушать друг друга не умеют. Тут вышла директриса и высказала свое неодобрительное мнение по поводу криков и митингов на территории школы. Тех, с кем была назначена встреча, она попросила зайти, а остальным предложила разойтись подобру-поздорову. Нас с Женькой долго упрашивать не пришлось, мы только переглянулись, похлопали по плечу «наших», и мгновенно исчезли. Убегая от школы все дальше и дальше, мы кляли себя на чем свет стоит и радовались, что кошмар, наконец, закончился. Пи*дец! – делились мы с ней впечатлениями и выводами. Пи*дец!
В красках описав происшествие всем знакомым, я все равно не успокоилась, и на следующий день осталась на школьной площадке с двумя представительницами противоположной ашкеназской стороны. Мне необходимо было выслушать их видение ситуации. А оно превзошло все мои ожидания. Наш класс, по их мнению, представлял собой гнусную клоаку из представителей самых разных прослоек общества: вместе с приличными детьми из ашкеназских семей, в него запихнули и сефардов, и кучу новых репатриантов из России и Франции, и даже пару детей иностранных рабочих из Китая и Филиппин (сказано было, конечно, не в такой прямой форме, но намеки я хорошо понимаю). Все это не могло не создать такую вот напряженную обстановку, влекущую за собой и Насилие в классе и низкие стандарты обучения. Наши дети, говорили они, благодаря «проблемным» одноклассникам, стали говорить с ошибками, научились драться и не добились в учебе тех результатов, которых от них ожидали. Так они говорили и говорили, приводя все новые доводы своей правоте, я слушала, а в это время на заднем плане наши чада сплелись в веселый и шумный клубок, который катался туда-сюда, и плевать они хотели на все эти взрослые заморочки.
Положа руку на сердце, признаюсь, что я бы тоже не хотела видеть Маську единственным русским ребенком среди сефардов. Равно как и среди ашкеназов. И в школу для детей иностранных рабочих напротив нашего дома мы по этой же причине записываться не стали. В марокканских\бухарских\русских\эфиопских\религиозных\бедных\богатых районах мы бы ни за что не хотели жить – да, мы любим именно южный центр Тель Авива за его разнообразие и свободу самовыражения. И Маськин класс, по-моему, отличен именно тем, что в нем каждой твари по паре, и дети не растут в окружении стереотипов и клише. Ну и, что греха таить, в частную школу нас не приняли (как, видимо, и их), так что уж теперь жаловаться?
Через пару дней все получили письмо от директрисы с выводами о встрече. О смене учителей, слава Богу, никто не заикнулся, так что говорили все о той же проблеме насилия, которую школа взялась решить своими профессиональными способами. Таким образом каждый остался при своем – ашкеназы разочарованные, сефарды удовлетворенные, мы репатрианты офигевшие, а дети продолжили дружно играть на переменах в свои детские игры. И я надеюсь, они еще не скоро поймут, к каким разным прослойкам они принадлежат, и смогут хоть как-то, учась и сосуществуя в одном классе, стереть для себя эти взрослые границы.