оКончательный проект (кресло для секса)

Рубрики Favorite, Отчеты о произошедшем

Что в голову приходит

Вопрос о том, что мне делать на дипломный проект, начали терзать меня еще в конце третьего курса и не покидали нигде. Ни в автобусе, ни на уроках, ни во сне. И даже в самые интимные моменты жизни нет-нет, да и возникнет мысля: «Ну так что же мне-таки делать на диплом?» Тут-то я и услышала свой внутренний голос, который бесцеремонно ответил: «А что далеко ходить? Возьми да и сделай какой-нибудь стул для секса». «А что, неплохая мысль», – подумала я. «Нет, нет! – проснулся здравый смысл, – Катя, ты не сделаешь этого!»

«Сделаешь, сделаешь, еще как сделаешь, подумай, как заманчиво звучит, стул для сееексааа», – не унимался внутренний голос. «Ну не надо, пожалуйста, в конце концов, это нехорошо как-то… хотя…», – начал сдаваться здравый смысл.

Все лето я пыталась отгонять от себя эту навязчивую идею. Придумывала даже какие-то там лампы и столики для отмазки, но ничего не грело душу так, как то скандальное название. Здравый смысл уже занял противоположную позицию: «Смотри, говорит, Катя, что у тебя под носом фотографы в Бецалеле фотают – это же члены! Члены различных размеров и конфигураций. А что там графики вешать на стенку понесли? Это комиксы о покинувшем хозяина половом органе, по мотивам повести Гоголя «Нос». А дизайн одежды! Стыдно даже вслух произнести, что у них там под одеждой! Я уже не говорю про художников и скульпторов…. А у нас на промышленном дизайне секса нет. Все лампы да лампы. Столы да столы. В крайнем случае, унитаз кто-нибудь сделает, да и то, у керамиков хлеб отнимают. Ты должна, ты просто обязана привнести на наше отделение этот общебецалельский мотив».

Вот, например, что-нибудь такое

Короче, я решилась. Выбрала себе ведущего препода Ами Драха и начала его потихоньку морально готовить. Здесь следует сказать, почему именно Ами.

Все преподы у нас на отделении похожи на героев мультфильмов. Сафи – на Винни-Пуха. Дори — на Симпсона. Место Малыша из Карлсона разделяют Таль и Йоав. Каплан похож на Чебурашку. Кауфман – на старика Хоттабыча. И только Ами ни на кого не похож. Ами похож на мужика. Это во-первых.

Во-вторых: у него фамилия такая, Драх. К которой ничего ни прибавить не убавить, кроме, разве что, приставки «пере».

В-третьих: Ами к моим штучкам привык. Еще на втором курсе, когда мы только-только вникали в сущность дизайна, он вел у нас студию. Сделали мы с ним три проекта – линейку, часы и гирю. Сейчас мой изощренный ум уже пытается придумать что-нибудь эдакое, например линейку для измерения длины пениса, или часы-календарь для вычисления безопасных дней. Но тогда я еще не дошла до таких высот, а сделала просто линейку для вычерчивания треугольников, будильник в виде мячика и… (были-таки, были предпосылки!!!) гирю для влагалища.

Ами хорошо прочувствовал мои настроения и к моменту нашей первой встречи в качестве учителя-ученицы был уверен, что я собираюсь сделать гинекологическое кресло. Ан нет, Ами! Смотри, вон даже название какое придумала (чтоб не сразу шокировать) «Романтический стул». По мере прочтения моего листочка с концептом Ами сначала вытаращивает глаза, потом краснеет, потом бледнеет, потом отворачивается в сторону и начинает тихо смеяться. «Это же стул для е*ли! – говорит, – ф*кин чаир!» (чтобы его не скомпроментировать, скажу, что в иврите слово е*ля звучит намного приличнее и употребляется любыми ИНТЕЛЛЕГНЕТАМИ в любых условиях). Из всей этой последовательности реакций я сделала вывод, что идея ему понравилась. Теперь предстояло втянуть в эту авантюру всех остальных на официальной подаче концепта. …И вот я нажимаю на кнопку «плей» и перед глазами собравшихся преподов начинают появляться нехорошие картинки. Я нервно ожидаю реакции.

Когда началась презентация, в классе было человек десять, к концу оглядываюсь – там сидят уже все пятьдесят и похотливо на меня смотрят. Я поняла – ругать не будут. Преподы так оживились, что слова не дают друг другу сказать, – шутят, прикалываются. Это действо грустно прерывает Ами:

– Вот вам смешно, а я ее веду…

В качестве источника вдохновения я выбрала постеры 70-х и вообще дизайн этой эпохи – броский, смелый и чертовский сексуальный. А так же «дурной вкус» израильской компании сотовой связи «Esc» и клип Мадонны «Голливуд». Стиль проекта наметился сам собой и был великолепен, оставалось только его придумать. Хотелось сделать что-то настолько пошлое и кричащее об этом, что никому бы и в голову не пришло назвать его таковым.

Муки творчества

Короче, подача прошла на ура, но тут вдруг навалилось, как говорил Хармс, отсутствие всякого присутствия идей. Мадонна – хорошо. Постеры – великолепно. А мне-то что делать? Я разработала несколько безумных конструкций, которые вроде бы и отвечали всем моим требованиям к сексу, но придать им благовидную форму не получалось, хоть ты тресни. Ами зевал на наших встречах и в один роковой день предложил мне встретиться с сексопатологом для большего понимания предмета.

Оказалось, что найти в Иерусалиме сексопатолога нелегко. В гинекологических клиниках и центрах контрацепции секретарши сочувственно на меня смотрели: «У тебя какие-то проблемы?..» Но нужного специалиста у них все равно не находилось. Без всякой надежды я засела за поиски в интернете, как ни странно, обнаружила там вполне подходящего дяденьку. Дяденька, к моему удивлению, сразу ответил на мыло, сказал, что заинтересовался и настоял на личной встрече. Где и предложил мне: а) несколько эскизов с изображенными на них гинекологическими креслами-мутантами и б) непосредственно секс. Первое я взяла, от второго отказалась и уехала восвояси с неприятным чувством, что вот все они такие, сексопатологи…

С этих пор в моих эскизах стали неизбежно присутствовать сексопатологические чудовища с подставками для ног, рук и разных других частей тела. Ами теперь, когда зевал, еще и кривил рот. Не нравилось ему все это. Мне тоже. Надо было срочно что-то делать. Наступили каникулы, за которые нам настоятельно рекомендовали с чем-нибудь определиться. Чудовища стали являться ко мне по ночам. Даже на одном рок-концерте я уснула и увидела одно такое чудовище. Мысли о сексе пошли безрадостные и мучительные. Что уж говорить о самом сексе! Больших творческих мук и представить себе невозможно.

К концу каникул дело начало сдвигаться с мертвой точки. Вернее раздвигаться. Сначала моя штуковина раздвинулась в кровать с вылазиющими из нее гидравлическими стульями, на которую Ами посоветовал «пролить немного сексуальности». Потом компактно собралась в некий диван, сексуальный и аморфный до невозможности. Я даже написала в кибуц Цора, где был завод по изготовлению компьютерных кресел с просьбой помочь. Там сразу откликнулись и выразили желание помочь во всем, но, вспомнив сексопатолога, я решила с ними повременить.

Приближалась промежуточная подача, для которой я уже сделала модель из паралона. И тут Ами прорвало. Он перестал зевать и из его освободившегося рта последовала фраза о том, что секс и гидравлика – вещи кардинально противоположные, что никакой механикой здесь и пахнуть не должно и вообще, не сменить ли тебе ход мыслей и не сделать какие-нибудь подушки, из которых можно будет составлять в зависимости от надобности различные конструкции. А еще лучше, продолжал Ами, сделай-ка ты обычную квадратную кровать, из которой можно будет вытащить некую (опять же квадратную) штуку, в которой и будет заключаться вся соль.

Квадратов и кругов (в особенности кругов) я понаделала за свою Бецалельскую жизнь огромное множество. Главным образом это объяснялось недостатком времени и универсальностью этих форм. Сейчас же мне хотелось продемонстрировать все свое дизайнерское искусство и сотворить что-нибудь необычное, непохожее ни на что другое. Ами же со своим внезапным прорывом был совсем некстати. Путем долгих споров мне удалось отвоевать у него: а) аморфность форм, б) целостность конструкции и с) необходимые мне, как воздух, размеры. Перебарщивать же мне тоже не хотелось, потому как сразу вспоминался проект прошлогодней девочки с керамики.

Повесть о переборе

Девочки с керамики – это такие девочки, для которых все, кроме керамики, представляется научной фантастикой. А поскольку мальчиков на керамике не наблюдается, то некому им объяснить, что «персональный компьютер» не взрывается при первом нажатии на кнопку. Сладкая жизнь без компа длится у них вплоть до конца учебы, но потом (о, ужас) им надо сделать и напечатать свое портфолио. На компьютере!!! И, в качестве последнего спасения, по их натруженным глинистым рукам начинает ходить клочок объявления с моим телефоном. Девочки с керамики приносят мне листки бумаги нужного размера с НАКЛЕЕННЫМИ на них отксеренными картинками и диски с отсканированными где-то за большие бабки теми же картинками. Чувствуете фишку? Да, большей халявы мне в жизни делать не приходилось. От меня требуется только проделать все то же самое в Фотошопе, завораживая девочек движением курсора мыши, и получить свои деньги.

Но в прошлом году мне пришлось столкнуться с чем-то исключительным. Одной из девочек потребовалось, чтобы я сделала для нее плакат с трехмерным изображением ее дипломного проекта. Девочку звали Ренанит (никогда не забуду это имя). Вот тут-то и начинается повесть о переборе. Короче, Ренанит под конец учебы решила, видимо, всех поразить широким спектром своих интересов и знаний. Она придумала «поднос для телевизора», да не простой, а с подвыподвертом! На какой-то неопределенной формы керамической штуковине располагались впадины для орешков, попкорна, банки с Кока-колой и пепельница. Представляете, если, увлекшись телесериалом, запустишь так руку в пепел, вместо желанных орешков? Ну это фигня, всегда можно колой отмыть, слава Богу, за ней далеко ходить не надо. Потому что, слушайте дальше(!), висячая сбоку зеленая хрень из натуральной зеленой кожи – это ни что иное, как ХОЛОДИЛЬНИК для хранения этих самых кол. А хрень с другой стороны – это машина для приготовления попкорна, которая каким-то образом должна работать. Выбрасывать же использованные банки (простите, что я опять про них вспоминаю) и пустые пачки из-под сигарет предлагалось в присобаченные с третьей стороны специальные мешочки из черной сетки. Кроме того, в сам поднос была встроена зажигалка с хитрым действием и, конечно, пульт для телевизора, батарейки для которого заряжались с помощью устройства, расположенного на месте соприкасания подноса и подставки, к которому (как и к другим приборам) через ножки подходил электрический ток. Ножки же были снабжены резиновыми прокладками, чтобы не стукались об мебель. Уффф… Я что-то не упомянула?

И действительно, не надо было никуда вставать. Поднос Ренанит заменял тебе ВСЕ.

Пей Кока-колу!
Попкорны жуй!
Кури сигареты
Одну за одной!

Пультом смело
Каналы меняй!
Подставку об стены
Бей, не стесняй!!!

Одним словом, перебарщивать мне в проекте не хотелось. Начались упорные поиски простой, но интересной формы. К промежуточной подаче мне удалось родить некоего трехглавого дракона, средняя голова и шея которого хитро откидывались вперед, чтобы позволить множество новых поз. Преподам, не выросшим на анекдотах про Илью Муромца, дракон понравился, и приказано было продолжать в том же направлении. Теперь спокойно можно было уходить на очередные каникулы (Пасхальные), которые в Бецалеле длятся почти месяц. Но здесь Ами снова учудил. «К концу каникул, говорит, хочу видеть трехмерный ЭСКИЗ из поролона в масштабе 1:1». Я представила, как все 27 дней буду корячиться над этим поролоном (полтора на метр), потом каким-то образом втыкать ее в автобус, чтобы привезти к Ами, показать ему и услышать, что все это полное Г и надо придумывать новый концепт. А потом эта дура будет затыкать где-нибудь дырку между шкафами у меня на техническом балконе – и правильно, зачем их вообще надо открывать?

 

Неожиданная развязка

Все каникулы я проработала над разными заказами, решив, наконец, денежную проблему подготовки проекта. Ни о каком ЭСКИЗЕ, понятое дело, речи не шло. Зато трехглавому дракону в 2D-Maxe было сделано несколько операций, вследствие чего он лишился одной из голов, а также некоторой своей гибкости и приобрел зато красивую ложбинку (как сказали одноклассники – для стока жидкостей). Однако Ами не хотел так просто оставлять свою идею о квадратной кровати. Кровать, говорит, – это мебель. Стул – мебель. Диван – даже тот мебель. А у тебя, говорит, не понять что. Вот сделаешь поквадратнее – будешь хорошей девочкой.

Конец пути

Я не сделала поквадратнее, а убрала дракону еще одну голову, после чего он, наконец, перестал напоминать это не возбуждающее животное. Сейчас мне в кресле нравилось все. А Ами – нет. Во время очередной встречи он, уставший рисовать похожие на мебель стулья, решил меня послать. И не куда-то, а к «понимающему в мебели» Ханану Де Ланга, одному из наших преподов. Опасаясь полного провала, я выловила Ханана и нерешительно показала свой проект.

«Вау! – закричал Ханан, – во, прикол! Это же именно то, что мне нужно! Делай, говорит, скорее, потом дашь мне на недельку попробовать». Я удивилась, спрашиваю на всякий случай: «А тебе не мешает, что все формы аморфные, а посередине – две прямые линии? А то, что цвета красный и оранжевый слишком уж близки оттенками? А то, что на мебель не похоже?» Ханан пожал плечами: «Нет, нифига подобного, все круто и ништяк, иди, пили».

 

Захватив по дороге пилу, я на выросших крыльях понеслась обратно к Ами, чтобы показать ему язык. Ханан принес мир и согласие – Ами махнул рукой на свои замечания, засмеялся, похлопал меня по плечу и пожелал удачи в строительстве. А потом еще раз махнул рукой.

Пилка и шлифовка

С этого момента в квартире 35 дома 17 на улице Хурма начинают происходить удивительные вещи. Туда в невероятных количествах вносятся блоки пенопласта, деревянные платы, паралон, матрасы, мешки с тканями и много каких–то маленьких пакетиков. Оттуда доносится визг, дрязг, жужжанье, стук копыт, скрип, топ, шлеп.

Сколько пенопласт не шлифуй – все равно не заблестит

Помогал мне затаскивать все это дело наверх мальчик Миша, который сначала оказался в нужное время в нужном автобусе, потом – моим соседом по этажу, потом – знакомым моих знакомых, а в конце концов – давним поклонником моего сайта. После удивительного знакомства стоило Мише зайти в автобус, как из-под груды пенопласта обязательно выглядывала я и говорила: «О, привет, как жисть?» Миша понимающе закатывал рукава.

Повесть о мелком авантюризме

К большим авантюрам я, кажется, не склонна, но мелкие обожаю. Вот, например, однажды, мы с мамой решили купить два пластмассовых шкафа на технический балкон, один большой, другой маленький, типа антрессоли. Мама, зная меня, настоятельно просила два сразу не покупать, а брать по одному и отвозить их домой на такси. Но, имея в кармане проездной на автобус, невозможно заставить себя потратиться. К тому же, получив со склада большой шкаф, я сделала несколько неудачных попыток его поднять и… попросила принести маленький тоже. Логика была такая: шкафом больше, шкафом меньше – все равно довезти их до дому нереально, поэтому расчитывать в любом случае приходилось на авось.

Кассирша, узнав, что машины у меня нет, многозначительно покрутила пальцем у виска и вручила подарок от магазина (видимо предназначавшийся психу недели) – маленькую рыночную тележку. Весь магазин стоял и ждал, что же будет происходить дальше. А дальше я подошла к одному из продавцов и, шаркая ножкой, попросила его довезти мне шкафы на большой тележке до автобусной остановки. Парень чуть ли не слезу пустил от жалости и согласился. Всю дорогу до остановки он повторял, что я сумасшедшая и что никогда не смогу привезти эти шкафы домой. Я успокаивала его и говорила, что мол ничего, все обойдется, не переживай.

В автобус мне затаскивал шкафы случайно проходящий мимо эфиоп. Вытаскивал – внушительного вида религиозный дяденька. И вот я уже на родной остановке, распаковываю подарок магазина тележку и водружаю сверху явно непредназначенный для нее груз. Тележка справилась с перевозом шкафов через дорогу, но дальше ехать наотрез отказалась. Дом был очень близко, но но тяжесть шкафов значительно превышала эту близость. Я остановилась и начала оглядываться по сторонам в ожидании чуда.

Чудо не заставило себя ждать – буквально через минуту в поле моего зрения появился улыбающийся марокканец с сигаретой в зубах и радостно предложил свою помощь. Не переставая улыбаться и курить, он, как пушинку, поднял большой шкаф и стал целенаправленно продвигаться в направлении моего дома. Я бежала сзади с антрессолью в руках и кричала, что надо бы еще и на 5-ый этаж поднять, а лифта у нас нет. На прощанье марокканец пожал мне руку, сказал, что приятно было познакомиться, и исчез. А я с довольной физиономией собрала оба шкафа за пол часа и уселась смотреть телек.

И после этого еще говорят, что мы слабый пол!

В стадии шиться чехла для кресла уже все семейство Сергеевых было задействовано в процессе.

Там бабушка ткани наживляет
Там мама клеит паралон
Там Катя с горькими слезами
Невиданный кроит фасон

 

А слезы были, и правда, горькие, потому что пахать приходилось с утра до вечера, а иногда и ночью. Таким сексом я еще не занималась. И вот, наконец, 14.06.04, ровно за две недели до подачи, было закончено еще никому неизвестное и никем не испробованное «Кресло любви».

Предыдущие варианты названия:
– на иврите – кисекс, мин кисе
– на английском – оrgazmotron, trahodrom
– на нашем – кресло-кончалка (над переводом данного патента на иврит мы думали долго, получилось «курса мизданда»)

Актеры

Подбор актеров для съемки в моей порнушке – рекламном ролике для подачи, и для плаката в стиле «кама сутра» был мучительным процессом. Все мои одноклассники, которые поначалу так рвались принять какое-то участие в пробах и фильме, потихоньку отмазались, кроме Ярива, который в силу своих сексуальных предпочтений не совсем мне подходил, к тому же его эээ… друг… Геннадий мог бы и заревновать. Я начала мучительно вспоминать своих забытых за время изготовления кресла друзей. Эти слишком худы; те слишком приличны на вид, да и не согласятся; третьи, наоборот, опошлили бы мои чистые замыслы. И вот, возвращаясь как-то в автобусе из Бецалеля, я вдруг поняла простую истину: девочка Женя и Ваня. Просто Женя и Ваня. Они и только они. У Жени и Вани не лица, нет! – у них просто готовые типажи, как будто специально придуманные для моего проекта.

Мое предложение оба встретили с восторгом. Съездили в Тель-Авив, купили Женьке нижнее белье, и вот мы уже у меня дома, пьем пиво с креветками и дубль за дублем продвигаемся к неминуемому успеху.

Ваня пришел с каким-то синяком под глазом и с красными пятнами на лбу. «Это еще что за хрень?» – спрашиваю я. «А это… да фиг его знает… хрень какая-то…» – отвечает Ваня. Пришлось выуживать откуда-то мамину пудру и делать актеру грим. Тут случилось другое западло: во время поедания креветок Ваня вдруг вскрикнул и полез под стол что-то искать. «Что такое?» – вопрошаем мы с Женей. «Да блин, вообще абзац, – шепелявит Ваня из-под стола, – зуб выпал! Передний». А у меня в сценарии есть крупный план, где Ваня улыбается. Да и вообще, зуб – штука нужная. Мы срочно кинулись к нему вниз и стали шарить по полу. Наконец, кто-то обнаружил искомое у себя под коленкой, зуб был торжественно вставлен на место. И съемки продолжились. Мы все трое давно уже так не угарали – герои, занимаясь акробатикой на кресле, я – командуя с камерой в руке. «Та-ак, сейчас Ваня ложится вон туда, Женя садится сверху и принимает патетическую позу». «Ногу, ногу поднимите! Да не твою, а Женину!» «Сейчас точно так же, только, извините, раком… Молодцы! Снимаю!» «Женя, жвачку дуй! Дуй жвачку!!! Да дуй уже!!! Не успела. Дубль четыре…» «Ваня, сейчас ты делаешь такое выражение лица, какое у тебя во время секса бывает. О, Боже… ты это так делаешь? Ну ладно…»

До и после

Две недели до подачи. Стою в Бецалеле на выставке работ наших модельеров рядом с одним русским пацаном. Рассматриваем «сапоги для проститутки», под стеклом. Я возмущаюсь:

– Что такое, у всех мысли через трусы в этом заведении, все озабоченные, куда не придешь, все секс, секс! Кошмар!

Пацан спрашивает:

– А кстати, что ты делаешь на диплом?
– А я что? Что я???

Неделя до подачи. Печатаю плакат у нас на графике. Постепенно к принтеру начинают подходить разные люди и с нетерпением ожидают, когда из него вылезет очередная порция извращений. Представьте себе картину – длинный плоттер, из него медленно выходит плакат, люди стоят в ряд с изогнутыми направо головами и не произносят ни слова от изумления.

Три дня до подачи. Мы с Сашей и еще одним Сашей тащим кресло с пятого этажа в машину. Я поднимаюсь наверх забрать подушечки. Сосед, с хитрым любопытством:

– А что это вы такое красное в машину пихали?

День подачи. Ко мне с утра один за другим подходят незнакомые люди и, называя по имени, спрашивают: «Во сколько ты подаешь? Мне бы не пропустить».

День, после подачи. Одна из одноклассниц рассказывает душещипательные истории про детей с ДЦП, для которых она сделала лошадку-качалку. В это время глава нашего отделения тихо говорит какому-то приглашенному дизайнеру: «А ОНА (указывается на меня), ты знаешь, что она сделала? Кресло для (!!!) ТРАХОВ!!!»

Неделя после подачи. Пришел бецалельский фотограф, чтобы сфотать наши проекты для каталога. С сомнением смотрит на мое чудо: «А это еще что такое?» Я послушно приношу плакат и даю ему. Лицо фотографа светлеет. «Давай, говорит, сделаем комбино: я буду фотать все твои проекты, а ты мне ЭТО отдашь». Снимать кресло просто так он наотрез отказался. Хочу, говорит, видеть в действии. Тут все присутствовавшие одноклассники тоже присоединились: Да, да, мол, мы все хотим видеть в действии. Пришлось выловить красивого одноклассника Зейви, положить его на кресло, самой сесть сверху и изобразить на лице некое подобие наслаждения. «Больше агрессивности» – советует фотограф. «Раздевайтесь!!!» – кричат одноклассники, улюлюкая. «Лезбиянок, лезбиянок!» – требует Славка. «Катя. Слезай с меня скорей, – шепчет Зейви, – иначе случится нежелательное».

Тот же день. Славка внимательно рассматривает проект. Ложится, встает, снова ложится. Что-то напряженно обдумывает. Наконец говорит Бронштейну:

– Это похоже на женский половой орган.
– На какой? – удивляется Бронштейн.
– Ну, на эти, как их… … на юбки.
Бронштейн валится со стула.

Две недели после подачи. Мне звонит Женька: «Прикинь, вчера мы с Ваней были на выставке, ко мне подошла какая-то девочка и радостно сказала, что видела меня в Катином фильме». Вот так приходит слава.

И, наконец…

Подача

Собрались все. Т .е. не те все, которые обычно сидят на бецалельских защитах диплома, а вообще, ВСЕ. Ами впервые увидел плакат и, по привычке, покраснел, отвернулся и заржал. И, конечно, махнул рукой.

Вот, свет выключается, на экране появляются Женя с Ваней, которые входят в дверь, и Ваня ей что-то говорит. Звука нет. Выключаю. Убираю «Муть» на звуке. Снова Ваня и Женя входят, он открывает рот… Опять нет звука. Черт. Публика жаждет продолжения. Ко мне сбегаются знатоки компьютерных проводов, колдуют над колонками. Ваня с Женей, в который раз, открывают дверь и… снова облом. Публика вскакивает с мест. Мальчики с проводами все перетыкивают заново, говорят, все, теперь заработает. Открывается дверь, входят Женя и Ваня, он говорит, показывая на кресло: «Посиди пока здесь, я приготовлю кофе». В аудитории вздох радостного облегчения.

Драматическая история о том, что сделала Женя, когда увидела кресло, никого не оставляет равнодушным. Ами (за реакцией которого я слежу особенно тщательно) хлопает громче всех. Дальше идет длинная анимационная презентация о том, что, куда и как. Люди тащатся, периодически повизгивая. Я медленно ухожу в Нирвану.

Конец. Аплодисменты. Две минуты молчания. Включается свет, при котором становится видно, что люди все еще, открыв рты, смотрят на погасший экран. Оцепенение прерывает грустный препод, который все это время становился только печальней:

– А что делать тем, кто один?…

Слово берет Ханан, которому, как известно, не терпелось попробовать. И слово его такое: «Есть в зале доброволица?» (как сообщает мне сейчас проверка орфографии, нет в русском языке слова «доброволец» женского рода, но я все равно его напишу, дабы не бросить тень сомнения на столь любимого мною препода). Ханан встает, подходит к креслу, сует руки в карманчики, садится, ложится, сам довольный такой, хоть доброволку (во!) и не нашел. Выступает исключительно «за» и передает очередь следующему.

Глава факультета промдизайна Эзри с детско-заговорщицким выражением повествует о том, что мне удалось создать что-то совершенно новое, мебель, которая не похожа на мебель. Тут у меня возникло желание снова показать Ами язык, но он отвернулся и ржал, весь красный. Эзри тем временем продолжает, что уже видит целую серию таких странных предметов и на месте «Икеи» сделал бы целое отделение мебели для секса. Еще он говорит, что лучшей презентации не видел за все годы своего преподования на отделении. Тут уже краснею я. Эзри – это человек, при мысли о котором у меня всегда возникала непроизвольная дрожь в коленках. А тут – такое…

Грустный препод говорит, что сначала испугался, когда увидел название проекта, а потом понял, что садо-мазохизма не будет, и ему полегчало.

Ответственная за наши дипломы Хадар (такая вся приличная) неуверенно произносит (это после парада поз в закрытом и разложенном состоянии кресла):

– А я все–таки не совсем поняла… Зачем оно раскладывается?
Я (потупив взор):
– Ну, понимаете, ли, сексом так можно в разных позах заниматься… Можете мне поверить, очень полезная вещь.
Публика хихикает.

Яков Кауфман: «Мое личное мнение, что все это огромное количество поз похоже на занятия в спортзале. Зачем так много? Хотя это, опять-таки, мое личное мнение». Эту мысль он малость затягивает (минут на двадцать), мне становится скучновато. Его прерывает та же Хадар и выступает против красной блестящей ткани. Эта ткань, говорит она, просто призывает тебя к сексу, просто заставляет этим заниматься, надо было выбрать что-то менее кричащее. На мою защиту становится Ханан, который утверждает, что это сексуальнее, чем серо-буро-малиновое в крапинку.

И все бы хорошо, как вдруг из Ханановского подсознания выплывают недостатки дизайна, которые я перечислила ему на той знаменательной встрече. Т.е. тогда он сказал, что все это прокатит, а теперь ему вспомнилось что-то негативное, связанное с этими моментами. И выдает, как с бумажки читает: «Мне вот только мешает, что все формы аморфные, а посередине две прямые линии. И сочетание цветов красный с оранжевым какое-то слишком близкое…» Я офигела.

Последним высказывается Ами и жалуется на то, как он настрадался с этим проектом. Сидим, говорит, со студенткой, дизайн обсуждаем в компьютерной комнате, а мимо ходят всякие, ухмыляются.

Короче, мне снова долго аплодировали. Я улетела в какие-то невиданные дали. Потом подошел один препод и представил меня какому-то известному дизайнеру, который взял мой телефон и выразил надежду, что мы еще вместе поработаем. Качаясь от счастья, я вышла из класса, где меня ждала наша агент по связям с общественностью, и сказала, что хочет как можно скорее запихнуть проект в газеты, на телевидение и всякие выставки.

Успех был грандиозным. Все поздравляли, обнимали, жали руку. Я шла по коридору и чувствовала себя Золушкой, которая только что превратилась в принцессу. Со звездной высоты все проблемы суетящихся по коридорам одноклассников казались мелочными и бессмысленными. И какая у них еще может быть цель, если оно уже создано… кресло для секса…

Оценку я получила 89 из ста. Так себе, знаете ли. Не балуют нас оценками. Зато в душе остались теплые воспоминания, а так же вера в скорое появление в газетах, на выставках и в фирме того известного дизайнера, с которым меня познакомили после подачи.

Продолжение последовало

Итак, кресло для секса было придумано, сделано и подано мною в качестве дипломного проекта. Но после этого мое творение зажило своей, неконтролируемой жизнью, не спрашивая свою создательницу, хочет она этого, или нет.

Как помните, после подачи «качаясь от счастья, я вышла из класса, где меня ждала наша агент по связям с общественностью, и сказала, что хочет как можно скорее запихнуть проект в газеты, на телевидение и всякие выставки». В тот момент казалось, что вот, старая жизнь закончилась, теперь меня ждет только слава и всеобщее признание. Я закрывала глаза и млела от счастья. Я поверила в чудо… Но вместо этого всего начался какой-то балаган.

Слава и признание – какие они

Первым признаком того, что все пойдет наперекосяк, было происшествие с фотографированием.

Но это было только начало. Дальше пошла подготовка к нашей выставке конца года. Дни напролет усталые выпускники промдизайна делали вид, что помогают в постройке павильонов младшим годам, которые с завидной энергией активно что-то красили, пилили, отскребали и таскали по коридорам наши проекты. Мы только и успевали произносить «Поосторожнее…» и продолжали дальше отклоняться от работы. У меня лично был для этого великолепный предлог: каждый час звонили какие-то люди и, представляясь репортерами, спрашивали, как я дошла до жизни такой. Это потихоньку начало задалбливать. Я написала для Пнины (этой самой агентше по связи с общественностью) всеобъемлющий листочек с разъяснениями и стала отправлять всех, кого она направила ко мне, обратно к ней. Наконец, все было построено, отдраено и выдалось несколько безмятежных деньков отдыха.

За день до открытия выставки, я заехала в Бецалель, чтобы приклеить к стенке коробочку со своими визитками (такое невинное, ни к чему не обязывающее действие). Тут мне навстречу с сумасшедшими глазами бежит Пнина. «Катя, говорит, где ты шляешься, там газетчики тебя ищут!» Хорошенькое начало дня. Я бегу наверх, там газетчиков тьма-тьмуща. Оказалось, спрашивают про все проекты одноклассников, но меня, и правда, ждут. Оторвали у меня с руками диск с фильмом, поржали, поспрашивали что-то, встали вокруг меня в кружочек. Слушают, записывают, подмигивают. Тут приходят репортеры из агенства Ройтерс (которые продают репортажи для разных иностранных каналов), раздвигают толпу газетчиков и тащат меня на кресло. Ты, говорят, английский знаешь? Я, говорю, русский знаю… Иврит знаю… Английского не знаю. Ладно, давай на иврите. Поспрашивали меня, откуда взялась идея кресла. Я сказала, что во время секса. Ройтерсам мой ответ понравился, вследствие чего они захотели, чтобы я срочно нашла каких-нибудь двоих это кресло опробовать. Жени с Ваней не предвиделось, поэтому я уговорила Томера с его подругой Машкой показывать позы. Еле согласившись, последние поплелись заниматься любовью. Сняли все хитро, типа я им объясняю, как лечь, а они слушаются. Только что свечку мне держать не дали.

Не успели Ройтерсы сложить свои камеры, как ко мне подходят чуваки со второго канала и просят дать интервью и им. Опять спрашивают, откуда мне пришла эта идея, кто купит это кресло (я говорю – ВСЕ!!!). Потом восклицают, мол, рассказала, а теперь покажи! Я с сомнением смотрю на них. Потом на Томера с Машкой. Те мотают головами из стороны в сторону. Репортеры же смотрят на меня и победно кивают. Ладно, делать нечего. Я кричу Алону (однокласснику, который давно уже мне намекал, что не прочь бы попользоваться со мной креслицем) «Алон, наконец-то твои мечты исполняются!» Алон засиял, подошел ко мне и снял ботинки. Утешало, что хоть одному из нас было хорошо.

Второй канал обещал показать репортаж в тот же день. Я позвонила всем своим друзьям и опозорилась. Все новости показывали какого-то психа, который стрелял в свою семью.

На следующий день было открытие выставки. Пришлось весь день торчать возле кресла и заново показывать все приходящим друзьям. Когда я уже собралась уходить со своего поста, подошла Пнина и сказала, что сейчас придут меня снимать. Оказалось, Израиль плюс (наш русский канал: «Израиль плюс – мы здесь живьем…»). Тем я по-русски объяснила, что идея пришла во время секса, и что я его еще не использовала (разве только с Зейви и Алоном). Показать меня попросили одной. Я радостно попрыгала, полежала, посидела и поулыбалась в камеру.

Тут ко мне подходит Майя Ицион (одноклассница, которую я, мягко сказать, не перевариваю) и сообщает, что днем опять приходили из Ройтерса, на этот раз им приспичило, чтобы кто-то рассказал им все это по-английски. Я в ужасе представила, как МАЙА ИЦИОН, со своим монашеско-американским видом, объясняла им про кресло для секса. Настроение у меня испортилось БЫ, если БЫ не подошла Пнина и не сказала, что Майино интервью Ройтерсу не понравилось, и они хотят придти в воскресенье, от меня требуется привести кого-нибудь, кто знает английский.

А у меня никто и не знает. Пришлось загружать Сашиных племянников, которые нашли мне некоего Филиппа. Саша же предупредил меня, что с Филиппом – ни-ни…

Воскресенье. Я жду Филиппа у входа в Бецалель. Уййййй… Я его знаю… И не сказала бы, что он относится к тем людям, которые мне симпатичны. Т.е. сам по себе он, скорее всего, отличный парень, но я познакомилась с ним в такой компании, про которую стараюсь не вспоминать. М-дя… Ничего, посидели, познакомились заново, попривыкли друг к другу. Я рассказала ему о Сашиной угрозе. Он понимающе закурил. Через час прибегают Ройтерсы, очень похоже, что обкуренные, видят нас с Филиппом и ухмыляются: «Вот вы-то нам сейчас все и покажете». Я говорю, вах, какой-такой покажете, мы тут рассказывать пришли. (На всякий случай оглядываюсь вокруг в поисках Алона, но везде мелькает только рожа Филиппа). Нет, говорю, показывать мы сегодня не будем. Ройтерсы медленно (в силу своих возможностей) достают камеры, ставят свет, поднимают над нами микрофон… Опускают микрофон… Поднимают микрофон… Видно им это очень нравится. Сначала они предложили во время интервью нам сесть друг на друга. Я отказалась. Все равно попросили нас придвинуться друг к другу как можно ближе. Наконец, Главный спрашивает, откуда у меня появилась идея. Я измученно объясняю. Потом он на ломанном английском спрашивает у Филиппа, зачем же все-таки нужно такое кресло. На таком же ломанном Филипп что-то отвечает (типа интервью для заграницы). Следующий вопрос, кто это купит, Филипп растягивает длинную мысль про эврибади, я натужно улыбаюсь в камеру. Потом Ройтерсы потягиваются и говорят (Главный в десятый раз спрашивает, как меня зовут) – ну, а теперь по коням! Ложитесь. Филипп облизывается. Щит, щит, щит!

Ладно. Ложимся. Я хотела, как тогда с Алоном, раз-два – и все. Но нет. Ройтерсы сегодня не в том состоянии, им все надо медленно. Короче мы с Филиппом висим где-нить на краю кресла, Главный ходит вокруг и снимает нас под разными углами. «Сделайте движения что ли»… Филипп с готовностью начинает двигаться. Я шепчу, продолжая улыбаться в камеру: прекрати немедленно, убью, зарежу. Филипп прекращает. Короче, сделали мы штук пять поз, тут главный входит во вкус и понимает, что Филипп ему, в принципе и не нужен. Ляг, говорит, так. Я ложусь. В главном пробуждается талант порно-оператора, он возит камеру по моим ногам, животу, дальше… дальше я вскакиваю, и мы с ним хором удивленно произносим: «Это же порнуха!!!» Главный сообщает, что из меня получилась бы неплохая порно-звезда. Спасибо, говорю, я пока что дизайнер. Настроение портится окончательно. Потом Ройтерсы снимают всю мою подачу с компа (чтобы вы поняли степень их обкуренности – это было минут 15, причем диск у них имелся). Потом они ловят невинных людей, пришедших на выставку, и просят их сначала ходить вокруг кресла и рассматривать, потом ложиться, а потом лежа давать интервью насчет того, что они про это думают. Нашлись также две лже-лезбиянки. Мне стало не так обидно, мол, не меня одну сегодня опозорили. Но на прощание оба репортера поцеловали меня в щеки по два раза каждый (немного ранее, кажется, то же самое сделал Филипп, когда уходил), у меня осталось вполне объяснимое чувство группового полуизнасилования. Мою чистую идею опошлили донельзя, впервые стало стыдно за то, что я сделала такой проект.

Зато вечером по второму каналу, наконец-то показали мое интервью. Наши с Алоном изыски, Слава Богу, вырезали, все получилось очень славненько и весело. Мне похорошело. Еще позвонила девочка Женя и сказала, что уже в двух газетах появилось что-то про меня. На следующее утро я съездила в издательства «Последних известий» и «Всего города». В первом напечатали заумную статью про выставку в Бецалеле, о моем кресле почти ничего не было, кроме того, что оно позволяет много позиций, зато посередине статьи красуется фото, где я обнимаю Зейви на кресле. Фото Зейвиного проекта тоже там было сбоку. Типа, вот кресло Кати, вот стол Зейви, а вот это сами Катя и Зейви, извините, трахаются.

Во «Всем городе» просто был список выставок, которые открылись в Иерусалиме, а внизу мой постер, под которым подписано: «Love sapa, Открытие выставки в Бецалеле». Автор типа неизвестен.

Оба издательства находились в религиозном районе Иерусалима, которого я не знала. А теперь представьте себе такую ситуацию: мне нужно узнать, где находится такая-то улица, я подхожу к досам с вопросами, а они все, как один, отворачиваются и выказывают полное равнодушие. «Дяденька, меня все игнорируют!» – забегаю я в первый попавшийся магазинчик. Продавец (тоже дос, но не настолько) оглядывает меня с ног до головы. «Н-да, говорит, здесь так ходить нельзя. Но мне нравится!» Показал мне дорогу и посоветовал больше ни у кого ничего не спрашивать. Интересно, подумала я, а если бы они обо всем знали?

«Извините, я ищу улицу Бейт Дфус, на которой находится издательство, в котором напечатали про кресло для секса, которое сделала Я». Дос полностью зеленеет.

«Вы не смотрите, что я так одета, я на самом деле талантливый молодой дизайнер, который занимается разработкой мебели для(!!!) ТРАХОВ!» Дос проваливается сквозь землю.

«Здравствуйте, я занималась сексом!» Дос лопается.

Дальше наступило сравнительное затишье. Лишь изредка до меня доходили слухи, что кто-то из моих друзей (например, в Хабаровске) видел меня по НТВ, или читал обо мне в журнале дизайна… Это были проделки Ройтерсов. Пару раз я звонила Главному и просила предупреждать меня о репортажах, и он всякий раз обещал это делать, если узнает что-то. А на просьбу дать мне копию отснятого ими материала, сказал, что Ройтерс настолько крутая фирма, что это у них стоит 200 баксов и вообще, строго засекречено. Т. е. полюбоваться на мой живот, ноги и Филиппа мог кто угодно в любой стране, кроме меня самой.

Прошли две недели, в течение которых я периодически появлялась в Бецалеле и заполняла опустошенную коробочку визитными карточками. Звонили люди и выражали готовность купить мое кресло для себя, всех своих друзей и всех своих родственников. Звонил Шломо и предлагал пустить кресло в производство. Звонила девушка из «женского магазина» и предлагала мне продать модель кресла для их интерьера. (Я уже раскатала губу и придумывала цену, когда выяснилось, что к окончанию выставки оно было вдребезги порвано. Его там явно использовали по назначению).

Наконец, пришли два молодых мальчика с восьмого канала и сняли меня и еще нескольких для передачи «новости науки». Глядя, как они заставляют моего одноклассника Томера ложиться в постель возле чудо-будильника, который он сделал, я подумала – демонстрация неизбежна. Господи, только не это! Не хочу!!! Не хочу больше никакого секса… Избавьте, помилуйте. Я наотрез отказалась включать в кадр кого-либо еще кроме себя, убеждая репортеров, что я всего лишь скромный дизайнер, а порнуху с моим участием уже бессовестно крутит по всем каналам Ройтерс, и это мне не дает покоя. Мальчики вняли моим просьбам и с видимым сожалением на лицах засняли только скачущую по креслу меня. Справедливость была восстановлена. Страшная череда интервью закончилась, я уехала в Италию.

Вот, теперь кресло стоит у Саши в Тель-Авиве и служит свою нелегкую службу. В первый раз его использования я не могла сдержать слез и смеха – невольно вспоминалось, как я весь год его придумывала, конструировала, строила, и вот теперь…

Желаю удачи в личной жизни!

Добавить комментарий