Я даже не буду описывать, как так вышло, что между вторым интервью в самом жутком стартапе Тель Авива, последним уроком джаваскрипта для продвинутых и стопицотым отправлением резюме по разным адресам, я, клик за кликом, вдруг накликала себе билет в Париж. Это может быть и случайностью — с кем не бывало, но может быть и логичным поворотом судьбы: в этом году я столько раз пролетала, как фанера, и потерпела столько фиаско, что Эйфелева башня самым естественным образом замаячила на горизонте. Меня настолько подгоняли опасения, что вот уже завтра меня, возможно, примут на работу, и, возможно, даже именно в этот жуткий стартап, а отпуска потом год не дождешься, что я быстренько заказала поездку, а потом только подумала. И мысли были чертовски приятные. Я одна в столице Франции четыре с половиной дня!
Лягушку путешественнице!
Хозяевами квартиры, где я сняла комнату оказался художник Javier de Sierra и его жена Садиа, которая дни напролет смотрела телевизор. Мы даже выпили за встречу и душевно посидели на балконе, и это был единственный случай общения в Париже. Хавьер признался, что сам толком не знает, как произносится его имя — Ксавьер, Хавьер или Шавьер, и от этого у него развилась то ли шизофрения, то ли ксизофрения, то ли хизофрения.
— Показать тебе, как пользоваться кофейной машиной?
— Да нет, я в кафе пойду посидеть
— Ну конечно, ты хочешь кофе с кррууаасссаном!
— Я человек, который сразу после самолёта заказал лягушачьи лапки
Кладбище Пер-Лашез
Часов в 9 проснулась от детского шума и гама по-французски, оказалось, что прямо по окнами детский сад.
Больше всего в любых поездках люблю вот это первое утро, когда ещё все впереди, ты сейчас выйдешь из дома в незнакомом месте и пойдешь искать кафешку. Почему-то всегда получается, что первая кафешка, в которой ты решаешь присесть, оказывается если не отвратительна, то во всяком случае гораздо хуже той, которую ты встретишь сразу после, уже позавтракав. Но это все потом, а вот этот момент закрытия двери и всё ещё предстоит — в него хочется возвращаться снова и снова.
Конечно, перед поездкой, я накачала себе маршрутов и отметила на карте все нужные места, но кто мог знать, что GPS на новом телефоне будет все время выбрасывать твою локацию на полкилометра в случайном направлении, и на каждом перекрестке ты будешь пялиться по сторонам, представляя, как оно выглядит сверху и пытаться прочесть названия улиц, чтобы обнаружить подходящий кусок пазла в Гугл мэпс. Как следствие, ко всем маст-си достопримечательностям я подходила с нетрадиционных для туристов точек. Например, на кладбище Пер-Лашез, недалеко от которого была снята комната, удалось проникнуть только с третьего раза: первые две калитки вели в милые тупиковые садики. Отыскивать могилы известных людей оказалось очень долгим и специфическим квестом, даже при наличии специальной карты кладбища со списком знаменитостей, поэтому кое-как дойдя до места погребения Джимми Мориссона в компании пары старичков в шортах, я бросила это гиблое дело и поехала делать селфи с Триумфальной Аркой.
Триумфальная арка
Вкратце суть центра Парижа можно сформулировать так: дворец-музей — парк — дворец-музей — парк — дворец-музей — парк — дворец-музей — парк — дворец-музей — парк — железяка.
Ни одна из виденных мною мировых столиц не отличается такой завидной однородностью: сплошь кукольные пятиэтажные здания, между которыми так часто встречаются дворцы и храмы, что уже на пятом по счету тебе лень заглядывать в путеводитель и искать, что за король и с какой радости его построил. Одно ясно: радости было много. По размаху парков Париж тоже впереди планеты всей: огромные зелёные территории, где предполагаются французские дамы под зонтиками в стиле импрессионизма, а вместо этого лежат на траве и пожирают хотдоги современные люди всех мастей.
Вот этот потрясающий собор снизу был построен в прошлом году как знак дружбы между Россией и Францией
Пикассо Примитиф
Как это часто бывает в путешествиях, у меня вдруг адски заболело все, что может болеть у человека прямо-и-долго-ходящего, а тут как раз выставка Пикассо Примитиф, которую мне очень рекомендовали. Корячась и страдая, я таки стойко исполнила художественный долг (присесть было некуда). Выставка правда интересная: чуть ли не детективное расследование, где приводятся доказательства и улики горячей любви Пабло к примитивному искусству (например фотки его студии, где красными кружочками обведены африканские статуэтки и маски, мол видите, как любил?). А дальше большая коллекция в стиле «угадай Пикассо», где в ряд стоят примитивные работы неизвестных авторов, а между ними хитро запрятаны произведения искусства, сделанные по образу и подобию. Но кривее чуток. Ну, вы поняли.
Угадай Пикассо
Эйфелева башня
Итак, единственное строение в центре Парижа, совершенно не вписывающееся в общий аккуратненький вид, вызывающе и непристойно торчащее над Сеной — это Эйфелева башня. Все мы смеялись над историями о том, как парижане были против ее воздвижения, но сейчас я их, кажется, поняла. Если бы вас не кормили ее изображением с самого детства как синонимом любви и романтики, она тоже показалась бы вам нелепой. До этой железяки я доползла после музея Пикассо с мыслью «увидеть Париж и умереть». Но потом проползла ещё немного. И ещё. И вот я уже в очереди за билетом на самый последний этаж (и вы бы не удивились, если пешком). На самом деле вполне можно было обойтись вторым этажом — панорама и оттуда очень красивая — и сэкономить по сорок минут ожидания в очереди на верхний лифт туда и обратно. Железяка никак не хотела отпускать, поэтому вырвавшись на свободу через три часа, я действительно упала на траву и умерла. Только острое чувство голода смогло воскресить меня обратно и заставить ползти дальше.
Дом инвалидов
Таким инвалидом я доковыляла до дома Инвалидов, но после его посещения, как ни странно, боль в спине и ногах отпустила, болеть осталось только ухо и что-то ещё незначительное. Тут оказалось, что Париж вовсю занят подготовкой к олимпиаде 2024, парк и мост между Большим и Малым дворцами и Домом Инвалидов перегородили для спортивных молодежных игр. Отрадно было отметить, что на велосипедах в огороженную территорию не пускают, совсем как в нашей телявивии.
Лувр
Такие одинокие поездки — это способ послушать свою внутреннюю маленькую девочку, которой обычно не дают высказаться твои реальные внешние дети. Вот, например, она говорит: «Хочу этот блинчик с нутеллой!» А ты ей: «Ты ж два часа назад луковый суп ела! Хотя да, этот блинчик так вкусно пахнет…» Или такое: «Я устала, хочу на ручки!» А ты: «Иди иди, не отвлекайся». Она: «Я тут совсем одна и мне скучно!» А ты: «Это было твоим желанием в письме Деду Морозу. Единственным.»
В Лувр я изначально решила не рыпаться, потому что перспектива трёх часов в очереди и трёх месяцев рассматривания каждого экспаната по три секунды не совсем вписывалась в программу. Потому только потянула за кончик пирамидки и ушла довольная.
Почему в Париже сено не горит?
Темнеет в Париже летом около одиннадцати ночи, и посмотреть на город в огоньках не удалось, зато доплыла на кораблике до статуи Свободы, которая в сочетании с Эйфелевой башней смотрелась как реклама из туристической брошюры. Так в первый день путешествия удалось пройтись широкими мазками по всем главным местам, поставить галочки и расслабиться.
Монмартр
На второй день, наконец-то, наступил Монмартр — гора художников. Сейчас меня забросают мясистыми помидорами, но он вполне соответствует духу Флорентина. А также отражает все наши представления о Франции с ее кафешками, узенькими улочками и романтикой. На улице Rue Lepic (от мельницы Мулен Руж и наверх) снимали большинство кадров в фильме Амили, и я так прониклась, что через день приехала туда ещё раз, чтобы намеренно заблудиться в лабиринте этой горы.
Прайд
К музею современного искусства Помпиду получилось прошествовать в очень веселой компании. Как-то ни разу не удавалось попасть на прайд в Тель Авиве, и тут он настиг меня в Париже. Все было чересчур прилично: изредка попадались люди в карнавальных костюмах, с которыми все фотографировались, остальная же масса — просто молодежная тусовка с флажками.
Помпиду
Наконец-то индастриал и трубы! Радующее душу безумное строение посреди готики и барокко. Почувствовав приближение музея, спина опять отказалась меня держать, слава богу перед всеми большими картинами есть диваны, а на втором этаже даже кинотеатр, где в изнеможении валялись ещё несколько измученных красотой туристок.
Катакомбы
В парижском метро вместо всяких «осторожно двери закрываются следующая станция такая-то» просто произносят название станции два раза. Первый раз с вопросительной интонацией при подъезде, а второй раз — с утвердительной, когда остановились.
Насьон? Насьон.
Шарон? Шарон.
Вольтер? Вольтер.Есть в этом и интрига, и актерство и сюжет.
Почему, учтя очередь в лувр и решив туда не ходить я не подумала, что в Парижские Катакомбы тоже может быть очередь? Почему, встав в ее конец, я не сразу догадалась проверить, докуда она доходит? Почему, простояв в ней полтора часа, я всё ещё надеялась, что есть шанс попасть в эти подземелья? Почему простое деление длины на время произошло так нескоро?
Дефанс
Разумно, но не очень вовремя плюнув на катакомбы, я уехала в город будущего — район Дефанс. На огромную гранд-арку очереди не было вообще, ни туристов, ни местных жителей вокруг не наблюдалось, потому что выходной. Странный покинутый лес небоскребов, как в фильмах про Армагеддон. На крыше арки было пусто и минималистично, поблёскивали от солнца металлические ограды, открывался вид на далёкий Париж, завывал ветер, и показалось, что вот вот нагрянут лангольеры и пожрут нафиг время.
Фондасьон Луи Виттон
И, поскольку, как я уже говорила, темнело там поздно, я безбоязненно поехала пошляться по Булонскому лесу, а там оно. Портал в другой мир — музей современного искусства Фондасьон Луи Виттон. Само по себе невероятное стеклянное здание с весёлыми и цветными экспозициями афрофранцузских художников.
Она была в Париже
Как же стремно было рубить как топором их нежное воркование своим английским с русским акцентом:
— Bonjour, Madame, que vous êtes prêt à essayer ce beau matin dans la capitale romantique de l’Europe, un croissant ou un sandwich
— Ай эм сори, ай доунт спик френч.И хочется провалиться сквозь землю
На последний день не было вообще никаких планов, поэтому, практически не заглядывая в карту, я просто шла, куда глаза глядят.
Еще Монмартра!
К счастью, мои хозяева квартиры (практически родители, которым я отчитывалась каждый вечер, где была), разрешили забрать чемодан только вечером и даже предложили принять душ перед полетом, хотя официально мне надо было съехать в 12 дня.
Еще Парижа!
Кабаре
И вот, закупившись вонючим сыром в круглосуточном супермаркете, я, наконец-то могу увидеть ночной Париж, потому что до полёта ещё уйма времени. В интернетах было найдено симпатичное местечко в центре города, где за 20 евро можно хоть всю ночь смотреть представление кабаре в подвальчике (тогда как шоу в Мулен Руж и Лидо стоили от 70 до 200). И, хотя на кабаре в нашем стереотипном представлении это походило весьма отдаленно, получилось очень мило посидеть под пение местной команды. Оказывается, я уже истосковалась по музыке и людям. Вместе со мной в подвальчике находилась тусовка французов, отмечавших день рождения одной очень внушительных размеров дамы. После второго пива я им стала уже как родная и один дедок (судя по величине — отец именинницы) предложил ещё одно пиво за их счёт. Лучше бы, конечно, он заказал второе, потому что потом мне предстояло искать остановку ночного автобуса в аэропорт, но отказаться я, разумеется, не могла. Через пол часа начался трэш и угар, но третье пиво уже подействовало, поэтому, когда я обнаружила себя танцующей танец живота под песню «Ялла Ялла хабиби», которая так естественно получалась у одной из поющих на сцене афрофранцуженок, казалось, что ничего круче со мной в Париже не происходило.
Потом правда пришлось резко протрезветь, когда остановки автобуса не оказалось в отмеченном на карте месте, и надо было в срочном порядке соображать, на чем ещё можно добраться до аэропорта. Рядом останавливался другой автобус — не экспресс, и, сделав небольшой кружок по городу, он остановился в аккурат возле того бара, откуда я только что перлась пьяная с чемоданом, но это виделось уже в полудрёме.
Сыыыыррр
Напился, так веди себя прикольно. Кажется, в трезвом состоянии вообще невозможны никакие приключения. На проверке ручной клади вдруг подняли шум и панику: в ее чемодане обнаружен сыр! Сыыыр!!! Перекройте все входы и выходы, эта девушка пыталась провезти сыыыыр через границу! Меня отправили в сторонку, где таможенник гневно выгреб все вонючее содержимое из сумки и на плохом английском начал что-то кричать. Выяснилось, что мне всего навсего надо сдать все это в багаж, и даже дополнительных денег это не стоит. Но побегать пришлось изрядно. От чемодана тем временем шел уже не слабый такой душок, так что их действия стали вдруг понятны и логичны.
По приземлении в самолёте включили запись на иврите, где с подчеркнуто официальным произношением начала 50-х мужской голос произнес «Ана виду шело ишартем давар меахор». Рядом хитро захихикала израильская гейская пара, судя по всему возвращавшаяся с прайда.
И все, я дома — отдохнувшая и даже немного заскучавшая, а там люди, пилатес, новые интервью и пособие по безработице.
И коллегам везти M&Ms не надо
Если у вас, если у вас…